Сколько помню этого человека — а знакомы мы уже около трёх с половиной десятков лет — он всегда был очень увлечен спортом. Рассудительный и уравновешенный мальчик, юноша, Александр буквально преображался в игре, обнаруживал взрывной темперамент, азарт, резкость. Но, признаюсь, что куда больше меня восхищала в нём другая черта — исключительная осведомленность о предмете своей страсти, его болельщический профессионализм. Познания старого приятеля всегда казались мне чуть ли не энциклопедическими, память — необъятной, оценки — безупречно аналитичными…
Сегодняшний гость рубрики «Мужские удовольствия» Александр Львович Бродский согласился ответить на наши вопросы.
— Чем объясняется то, что спорт в твоей жизни занял столь важное место?
— Наверное, это было предопределено свыше. Первый раз я увидел мяч в 1956 году. Ребята постарше поставили меня в импровизированные ворота и проинструктировали по поводу голкиперских обязанностей.
Помню, после этой игры ворвался домой, переполненный эмоциями: «Я научился играть в футбол!». С той поры (мне тогда было шесть лет) эта замечательная игра всегда со мной. Я не стал профессиональным спортсменом, но спорт, и в первую очередь футбол, остался со мной как хобби.
А ещё, думаю, большое значение имел пример отца. Он тоже очень любил футбол. У него была масса собственноручно составленных турнирных таблиц. Мы были очень близки и, видимо, не в последнюю очередь благодаря общности увлечений.
Быть болельщиков – значит быть в курсе, отслеживать ход чемпионатов. Как-то анализировать. Вечером в свободную минуту посидеть с таблицей в руках, подсчитывая, кто на каком месте по очкам, прикинуть шансы той или иной команды — это же не в тягость.
— Чем-то приходилось жертвовать?
— Почему? Мне хватало времени и на учёбу, и на занятия спортом. В 1962 году я стал заниматься футболом в детской секции, открытой Иваном Карпуниным. Тренировались мы на пустыре рядом с бывшей баней… Ну вот, 1962-ой, 63-й, 64-й… Сначала детские команды. Потом юношеские. А в 1966-67 гг. участвовал в первенстве области среди юношей.
Потом поступил в Институт стали и сплавов. Там играл во второй команде, затем в первой. И по окончании его, придя работать на ВМЗ, на протяжении долгих лет продолжал отдавать футболу многие часы досуга.
— Александр, а ведь было время, когда ты довольно серьёзно занимался шахматами?
— Да опять-таки здесь сказалось влияние папы. Учился, наблюдая за его игрой. Сначала дома, потом в школе, институте. Там, кстати, появился у меня новый знакомый — мастер спорта. Он играл со мной вслепую, стоя спиной к доске и регулярно обыгрывал… В армии участвовал в различных турнирах.
В Выксе я пару лет просто был наблюдателем чемпионатов города, смотрел, кто как играет. Взял книги, занялся изучением теории и вскоре решился опробовать силы. Лет пять-шесть принимал участие в чемпионатах, пару раз выходил в финал. Лучшее место, которое занимал — пятое. Выполнил второй разряд. Пол-очка мне два раза недоставало для нормы первого. Затем обстоятельства сложились так, что я вынужден был это занятие оставить.
— У меня возникло подозрение, что события спортивной истории ты знаешь чуть ли не лучше семейной хронологии. Распространяются ли такие твои возможности на все, с чем ты в жизни соприкасаешься…
— Семейной хронологией я тоже не пренебрегаю. Ну, а спорт… Это же интересно. А когда интересно, запоминание не требует усилий.
— За какой период ты помнишь перипетии турнирной борьбы?
— Видишь ли, раньше я, признаться, был больше увлечен футболом. Сейчас интерес несколько ослаб. Связано это в первую очередь, наверное, с тем, что многие наши лучшие игроки уехали, и нынешние первенства страны мало напоминают первенства десятилетней давности. Сейчас я даже не смогу назвать основной состав многих команд. Разве что у «Динамо» и «Спартака». И намного более спокойно болею.
— Ну-ну. Вот недавно, созваниваясь, застал тебя в таком приподнятом состоянии духа!
— «Локомотив» играл с греческим клубом АЕК в четвертьфинале Кубка кубков… Встреча складывалась очень драматично и настолько затянула, что я болел совсем как в старые добрые времена.
— Расширилась ли сфера твоих интересов за счёт каких-либо других видов спорта?
— Да она и раньше не сводилась к футболу и хоккею… Я ходил на чемпионат Европы 1973 года по настольному теннису (проводился в Москве, в Лужниках). Тогда играли Омелин, Руднова… А ведь и теннис, если ты помнишь, меня увлекал. Мы с моими школьными друзьями Сергеем Будановым, Володей Зиминым, моим братом Михаилом создали довольно крепкую команду. Выиграли первенство города.
А, кроме того, я всегда увлекался легкой атлетикой, имел неплохие результаты в беге на спринтерские дистанции.
Знаешь, проще назвать виды спорта однозначно мне неинтересные. Например, парусные гонки, марафон, стрельба из лука, из пистолета, винтовки… Тем не менее раньше я старался хотя бы по олимпийским итогам знать положение дел и табель о рангах и в них. Игровые виды спорта — другое дело. Из летних после футбола — гандбол, волейбол, баскетбол… С удовольствием смотрю соревнования штангистов, боксёров. Не потому, что привлекает «эстетика мордобоя». Во времена моей молодости в нём были такие яркие личности, как Попенченко, Лагутин, Степашкин. Чуть позже — Агеев…
— Тебе не кажется, что подобного типа зрелища рассчитаны на публику по своему развитию и моральным качествам не отличающуюся от той, что заполняла античные стадионы, когда там проводились бои гладиаторов?
— Это скорее относится к поклонникам так называемой борьбы без правил… В кинг-боксинге все же имеются определённые ограничительные правила… Это развлечение не для меня. Но существует это всё, потому что приносит деньги. Большие деньги.
— Их из кармана зрителей выкачивают. Зрителей, которым становится хорошо, когда кого-то на их глазах увечат… Но ведь и в менее «кровожадных» видах спорта люди «ломаются», получают жесточайшие травмы. Оправдано ли это минутным восторгом сидящих на трибунах?
— При чём тут «оправдано»? Конкретному человеку не повезло… Аэртон Сенна погиб. Оправдано или нет?! Человек ехал на машине и разбился. В соревнованиях «Формулы-один» это редчайшее событие. А на обычных трассах?! Или вот трагический случай с Е. Мухиной… Гимнастика — эстетичный вид спорта, но вот олимпийская чемпионка падает со снаряда. Это случай!
— Самые яркие воспоминания Бродского-болельщика?
— Разумеется, связаны с футболом и хоккеем. Чемпионатом мира по футболу 1958 года в Швеции. Мы слушали радиорепортажи. Тогда дебютировал Пеле. Наши встречались с австрийцами, бразильцами и англичанами. Прекрасно помню ход каждого из этих матчей, комментируемых Синявским или Озеровым. И собственное ощущение постоянного праздника в эти дни!
Потом чемпионат в Англии. Наши в 1966 играли неплохо. Хотя и не так сильно, как хотелось бы. Особенно выделялся Численко. Тогда имел место эпизод, прославивший его пушечной силы удар. Мяч прошёл рядом со штангой, попал в кресло и разнёс его в щепы…
В хоккее — серия побед в чемпионатах мира с 1963 по 1973 год. Каждый из них ожидался с огромным нетерпением. Мощнейшая энергетическая подпитка. Праздник души, ради которого можно было пожертвовать любым красным днём а календаре и всеми ими вместе взятыми.
Вспомни тогдашних спортивных героев: Фирсов, Старшинов, братья Майоровы, Коноволенко, Кузькин, Давыдов, Рагулин. Люди — легенды!
— Ну а затем, надо полагать, эти канадские серии?
— Да. Первая в 1972-м с профессионалами. Потом на клубном уровне, когда ЦСКА, «Динамо» стали выезжать…
— Итоги хоккейного турнира на последних зимних олимпийских играх себя очень огорчили?
— Нет. Чехи были объективно сильнее. Я не надеялся даже на серебро для нашей сборной. Там было 3-4 хоккеиста экстра-класса. Таких, каких раньше имели: 10-15… Нашим повезло: по ходу турнира они не играли, не с американцами, ни с канадцами, ни со шведами. Нет, чехи более заслужили олимпийское золото.
— Твои кумиры всех времен?
— Номер один, безусловно, Лев Яшин. Как образец преданности спорту, преданности своему клубу, высочайшего мастерства. В высшей степени симпатичен Фёдор Черенков. Хотя он не до конца раскрыл свой талант, редко привлекался в сборную. Очень любил Александра Мальцева. У него, в отличие от других наших звёзд, никогда не было равноценных партнёров, ни в «Динамо», ни в сборной. Ему приходилось играть, как в песне поётся, «за себя и за того парня». Он в хоккее мог всё. Конечно, В. Харламов. Игрочище!
Из шахматистов мне более всего был симпатичен М. Таль. Он никогда не «высиживал» победу. Шёл вперед с открытым забралом. Жертвовал фигурами. Рисковал. То есть манерой игры импонировал. И как человек…
Вообще-то, список людей, оставивший неизгладимый след в спорте, следовательно, и в моей, в частности, памяти, куда как обширен. Мы же ещё не коснулись легкой и тяжелой атлетики. А там такие «супер-стар»: Борзов, Брумель, Санеев, Власов. А лыжники: чего стоил спортивный подвиг В. Веденина!
— Доводилось тебе впрямую встречаться с героями спорта?
— Студентом МИСиСа я принял участие в сеансе одновременной игры с международным гроссмейстером Д. Бронштейном. Потом, опять же в студенчестве, поехал в Воскресенск на встречу «Динамо» и «Химика». После, чувствуя, что опаздываю на электричку, я набравшись наглости и пробравшись к автобусу любимой команды, попросил подбросить меня до Москвы. Дорогой удалось перекинуться несколькими фразами со своими кумирами. Этот эпизод в моей памяти навсегда.
А еще была встреча с гроссмейстером М. Таймановым. Уже в Выксе. Кроме того, посетил массу очень представительных турниров и видел многих выдающихся спортсменов.
— Неужели ты никогда не задумывался о карьере, так или иначе связанной со спортом?
— Конечно, в юности такая мысль возникала и не раз, но до конкретной её реализации дело не дошло.
— А что, в институт физкультуры с твоим уровнем физической подготовки, наверное, смог бы пройти без особых проблем?
— Нет, у меня была задумка пойти в университет на факультет журналистики. На отделение спортивной журналистики. Так, что, решись я на это, мы бы сейчас были коллегами.
— Что для тебя важней: сам процесс переживания спортивного действа или его результат?
— Результат. Особенно, если играет любимый клуб, наша сборная. Я предпочту, чтоб они выиграли, пусть даже и не показав классный футбол (хоккей и т.д.). Во всяком случае, в официальном матче. Другое дело, если я смотрю встречу никак не затрагивающую мои болельщические интересы. От грядущего чемпионата я жду исключительно красивого футбола, кто в нём побелит — уже неважно.
— Александр, представима ситуация, когда твои болельщические симпатии корректируют политическими?
— Нет, это исключено категорически. Я всегда разделял два этих понятия: спорт и политика. Мне импонирует тот факт, что в 1972 году в Саппоро наши хоккеисты, вопреки категорической директиве сверху, отказались «сдать» последнюю и ничего не меняющую для них встречу со сборной ЧССР. А той для серебра хватило бы ничьей. Наши выигрывают, как сейчас помню, со счетом 5:2. На вторую позицию, таким образом, выходят «заклятые враги» — американцы.
Через два месяца сборную СССР на чемпионат мира повезли уже другие тренеры. Разве это не абсурд?!
— Тебя не пугает, что события на арене способствуют подчас мощному всплеску дикой враждебности, агрессии и порой имеющая самые трагические последствия? Ведь там, на трибунах – толпа, жаждущая зрелища. Обманутая в ожиданиях, она страшна.
— Знаешь, мне вспоминается май 1968-го… Да, это было 11 мая. Четвертьфинал чемпионата Европы. В Будапеште накануне наши проиграли 0:2. Здесь естественно, нужно было выиграть три мяча. Лужники — они вмещали 103 тысячи зрителей — заполнены целиком. И наша сборная, сыграв красиво и напористо, побеждает именно со счетом 3:0. Я никогда ни до того, ни после не испытывал такого чувства единения с огромной массой абсолютно незнакомых людей. Когда наши забивали очередной гол, соседи на трибуне бросались друг к другу, обнимали, поздравляли, чуть не плакали от восторга. Я тебе скажу, то были одни из самый счастливейших минут в жизни каждого.
По окончании матча чуть все болельщики, следуя чьему- то примеру, зажгли газету, как факел. Это надо было видеть!
Беседу вел и записал Игорь Пчемян
Газета «Провинциальная хроника» от 05.05.1998