30 сентября чемпион и обладатель кубка Горьковской области Анатолий Скалкин отмечает день рождения. Ему исполнилось 64 года. Футболист рассказал о секретной службе на Кубе, отце — Герое Социалистического труда, шторме в Атлантическом океане, дебюте в 16 лет, необычных вещах на Острове Свободы и знаменитом гаванском карнавале.
— Анатолий Сергеевич, вы представитель футбольной династии. Пошли по примеру отца?
— Нет, раньше все на улице играли в футбол. Хотя гены передались. Отец Сергей Фёдорович играл недолго, на его матчи я не успел, зато вместе с ним с рождения ходил на футбол. Стадион «Металлург» тогда был полностью деревянный, сквозь трибуны прорастали деревья. Шумно, весело, задорно! Все поддерживали команду, на долгие годы заводили друзей прямо на футболе. Запала в память победа «Авангарда» над горьковским «Динамо» (3:0), за них ещё играл наш бывший игрок Александр Казачинер. В отличие от других команд гости не бросили играть до самого финального свистка. Они подкупили болельщиков, им аплодировали!
— Отец рассказывал, как играл в футбол?
— Больше о войне: о службе в разведроте, танковой дивизии, как брали немецких «языков», конфликте с Японией. Часто выступал перед школьниками. Папа дважды был ранен, награждён орденом Красной Звезды, медалями «За боевые заслуги», «За отвагу», «За освобождение Кёнигсберга» и другими. Кстати, в 1945-м, перед войной на Дальнем Востоке встретил в Хабаровске старшего брата Ивана. Он закончил там военное училище. У отца был ещё брат-близнец — Михаил. В детстве я всем говорил, что у меня два папы. Дядя Миша курил, поэтому он чуть-чуть похудощавее.
Папа успел поиграть до войны и чуть-чуть после — демобилизовался только в 1947-м. Была фотография 1949 года, но никак не могу найти. Из футболистов отец больше всего дружил с Александром Сёмочкиным.
— За что Сергей Фёдорович получил Героя Социалистического труда?
— Он был старшим вальцовщиком в листопрокатном цехе. Работа физически тяжёлая. В смене было две бригады, менялись каждые полчаса — раскатывали болванку до нужной толщины. Бригада отца выиграла соцсоревнование — прокатала больше всех металла. 22 марта 1966 года его наградили золотой звездой Героя.
— Каким он был человек?
— Настоящим коммунистом, оставался им до конца жизни. А умер он в 92 года. Своих убеждений не предал, даже когда началась кампания против культа личности Сталина (защищал имя вождя до конца), Перестройка, а потом развалился Союз. Вместо кошелька носил партбилет. Когда кто-то просил взаймы, доставал оттуда деньги. Был доверенным лицом первого секретаря горкома Петра Щербатова, часто ездил с ним на конференции в Горький, везде выступал, имел много друзей. В трудовой книжке всего несколько записей: демобилизовался, устроился в листопрокатный цех, вальцовщик, старший вальцовщик. Всё! На пенсии трудился директором базы отдыха «Металлург», наставником молодёжи в Политехе и Совете ветеранов.
— Давайте вернёмся к вам.
— Вместе с двоюродным братом, крайним защитником «Авангарда» Сергеем Скалкиным, мы родились в Антоповке. Дома примыкали друг к другу: я — на улице Лазо, он — на Школьной. Моя карьера началась с «Кожаного мяча». Играл за «Восход» у Николая Степнова. В седьмом классе прошёл отбор в юношескую команду «Металлург» тренера Владимира Грамотова, даже был капитаном. В 1969 или 1970 году стали чемпионами области — громили всех подряд. Со мной в юношах одно время играл Владимир Ухлин и Александр Шемяков, а вот Анатолий Шмелёв стал баскетболистом.
В 16 лет я дебютировал за основной состав. 1 мая 1973 года главный тренер Валерий Совцов выпустил меня в старте на дерби с «Авангардом». Провёл один тайм. Вроде кто-то перед матчем получил травму. «Давай попробуем этого молодого», — сказал Совцов и показал на меня. Ближе к концу авангардовец Алексей Быстров шипами прочертил голень сзади. Рану заклеил врач Александр Яковлевич Кубылькин. В перерыве Совцов меня заменил, «чтобы не убили на поле».
— Серьёзно!
— Быстров был жёстким игроком — Вите Муратову вообще ногу сломал. Но это только в игре, а в жизни — добрый и общительный. Умный техничный центральный полузащитник: когда все в области делали навесы с фланга, он отдавал назад под удар Шемякову или Попову. Раньше футболисты даже на тренировках рубились. Играли молодёжь против ветеранов — всегда кто-то уходил в крови. В Выксе ещё Сергей Полозов был жёсткий защитник. А у «Радия» — Майборода, бывший боксёр, и братья Трошины играли до конца. Помню, до армии, в 1974-м, сыграли с ними в Горьком 4:4. Ох, и заруба была!
— Кто вас взял под опеку в команде?
— Александр Царёв. Я всегда хотел иметь друга старше себя, чтобы в жизни делать меньше ошибок. Он и муж моей сестры Михаил Максаков провожали меня в армию, несли на закорках. Жаль, Царёв, как и отец, умер от инфаркта в 39 лет. Дружу с женой. На свадьбе его дочери Ларисы был за отца, возил в ЗАГС на своей «Волге». Она, кстати, фамилию не сменила — вышла замуж за велосипедиста Дмитрия Царёва.
— Часто играли у Совцова?
— Выходил на замены, а иногда даже в старте. Как-то волнами получалось: то играю, то не играю. Был центральным защитником, а сзади меня страховал Юрий Калинин. После армии у нового тренера Сергея Захарова играл в основе, но уже слева. Был жёстким игроком. У него я уже перестал грубить, потому что набрался опыта и не косил всех подряд.
— Каково это служить в армии на Кубе? Как попали туда?
— В привычном для всех смысле армией это трудно назвать. Учебка была в Спасск-Рязанском, в 60 км от Рязани. На первом же занятии офицер сказал, что нашим оружием будет карандаш. Я перепугался. Далее он добавил: «Надо изучать английский язык». А у меня в школе был немецкий. Встал, сказал об этом. Они даже глазом не повели: «Сколько у вас по-немецкому?» Пятёрка. «Тогда и английский выучите. Садитесь, курсант Скалкин».
Сдружился со Славой Уткиным из Горького, он уверенно владел английским, сидели за одной партой. Весь английский — военная терминология. Учишь сто, потом двести слов. Экзамен! Память хорошая — сдал. Курса молодого бойца вообще не было. Так, утренняя зарядка. Всё время сидели в классе и учились принимать радиограммы. И так пять месяцев. Отобрали взвод и сказали, что едете на Кубу: «Пригласите родителей сюда».
— Как добирались до острова?
— Две недели на теплоходе «Балтика». Стартовали из Калининграда, который отец брал, прямым курсом до Гаваны. Никуда не заходили. Только, когда проходили Ла-Манш, видели издалека в тумане Великобританию. Всё строго секретно. Официально мы были не солдатами, а младшими специалистами. Всех офицеров называли старшими специалистами. В Калининграде у нас забрали военную форму и выдали гражданку. С непривычки замёрз — в сапогах было теплее, чем в брюках и обычной обуви.
В пути скучно не было. Помогали команде, смотрели фильмы, занимались в спортзале, ходили на концерты. Обратно, в Союз, плыли на теплоходе «Эстония». Вообще весело было: дурака валяли, гуляли, никто за нами не следил. Подплывая к Европе, попали в шторм, но всё обошлось.
— Ваши впечатления об Острове Свободы.
— Приплыли 25 апреля 1975 года. Поместили всех на карантин. Подержали три дня, хотя было положено больше, и повезли на автобусах к месту службы. Местечко называлось Торренс. Рядом с частью были огромные антенные поля, стояли огромные антенны. А между ними росли королевские манго. У них огромные плоды — чуть меньше дыни. Очень вкусные.
Мы перехватывали американские переговоры. Сидели на определённой частоте и вслушивались. Если слышишь знакомое слово, например, «Exercise» (учения), сообщаешь в аппаратную старшему дежурному. Неделю без перерыва трудишься, неделю отдыхаешь. Например, заступаешь в восемь утра, шесть часов работаешь, потом тебе шесть часов передышки и снова за работу. Такая карусель все семь дней. В выходные дополнительно учились, ходили на политзанятия. Но в основном действительно отдыхали.
— Что делали в свободное время?
— Ездили в Гавану на экскурсии, ходили по городу, по музеям, просто гуляли. Нас возили на международный пляж Эль Саладо. Однажды на Кубу приезжала выставка из СССР, проходила в Капитолии. Там нам дали большие значки «Havana — USSR». Ещё посетили знаменитый кубинский карнавал. Он идёт целый месяц (с середины июля по август) и посвящён сбору урожая сахарного тростника. Карнавал заряжает: на месте не сидишь, а дрыгаешься в такт музыки. Всё время бродили в обычной гражданке. Офицеры вообще только её и носили, даже в части. Нас одевали в подобие военной формы. Летом была рубашка с коротким рукавом, потому что очень жарко, а зимой — с длинным, тоже тепло, но дул ветер.
— Что необычного на Кубе?
— Много диковинных растений. Например, хлебное дерево. По вкусу похоже на грушу. Или знаменитая живая трава. Это нам показали старослужащие. Дотрагиваешься — растение съёживается, потом распрямляется. Ну и то чего почти не было в Союзе: пальмы, кокосы, манго, апельсины, мандарины. Наелись вдоволь. Вся пища была местная. А вот хлеб на Кубе пресный. Мы всегда его солили, даже белый, когда пили с компотом.
Ну и конечно, тропические ливни. Озёра выходят из берегов, а когда всё затихает, по берегу гуляют многочисленные крабы. Воздух в это время совершенно другой. Жить в бытовом плане комфортно. Солнце встаёт в восемь утра и заходит в восемь вечера.
— Общались с местными жителями?
— Редко. Кубаши (так местных называли военные) приходили к нам в часть чинить кондиционеры. Это сейчас они маленькие, а тогда были с большую тумбочку. У кубаша была обязательно внушительная сигара, закуривал прямо во время работы. Лично я сигары не пробовал. Вообще не курил никогда, как и мой отец.
По-испански я знал только стандартные фразы: «Buenos dias» (доброе утро), «Buenos noches» (спокойной ночи), «Buenos tardes» (добрый день), «Hola» (здравствуйте), «Adiós» (прощай). Старшие специалисты — майоры, подполковники — отлично говорили и на английском, и на испанском. Владели в совершенстве. Кубинцы некоторые фразы по-русски знали. У них ежедневно по радио крутили курсы изучения русского языка.
— Престижно служить на Кубе?
— Всегда интересно посмотреть, как другие живут. Отец обрадовался: почётно, когда сын служит за границей. А мама часто плакала. До сына 11 тысяч км, весь Атлантический океан. Общались при помощи писем, они приходили регулярно. До сих пор помню наш адрес: Москва-400, почтовый ящик 267. Когда самолёт садился в аэропорту Сантьяго-де-Куба, он рядом с нами, мы говорили: «Вон почта прилетела». И какой-нибудь офицер вместе с ней. На судах и кораблях плыли только солдаты. Общались свободно, но про некоторые вещи нам запрещали писать.
— А как обстояли дела с любимым футболом?
— Отлично! Уже через несколько дней после прибытия на Кубу, 9 мая, гонял мяч. В части было своё первенство по футболу плюс товарищеские матчи с младшими спецами. Играли и с Кубинским военным училищем. Товарищи у них очень резкие, быстро бегают. А против офицеров играли в волейбол. Часто отмечали праздники — наши и все местные. На Кубе прожил год семь месяцев. В Выксу вернулся 4 декабря 1976 года.
— Каким встретили «Металлург» после армии?
— Сначала устроился во второй трубный. Зиму отработал, а в январе-феврале 1977-го началась подготовка. Тренером уже был Сергей Захаров, до армии я его знал как игрока. Он добился, чтобы команду на весь год освобождали от работы. Сезон начал на скамейке запасных: выходил на замены вместо Вячеслава Крыгина, но быстро вытеснил его из основного состава. После этого всё время играл левым защитником в старте. Только в финале кубка поменялись флангами с Толей Скороделовым. Надо было закрыть нападающего, очень уже агрессивный был!
— А в организационном плане?
— С 1978 года, когда директором стал Алексей Вавилин, «Металлург» начал ездить на южные сборы, в Эстонию, Ленинград. С Пярну играли в так называемом надувном зале. Там вообще не потеешь, но ничего не слышно, если громко говорить. Звук рассеивается, идёт эхо. Надо тише. В Ленинграде играли со «Светланой» в только что построенном манеже на искусственном поле. Там сильное сцепление, если падаешь, всю ногу обдираешь. Да и удар специфический. Саша Шемяков первым пристроился, и голы забил пыром. Обыграли их 3:2.
На первых южных сборах всё тот же тренер из Пярну Анс подогнал нам чёрные и жёлтые футболки эстонской фабрики. Играли прямо в них. Нас так и прозвали «чёрными быками». В разные годы играли с сильными соперниками: «Спартаком» из Курска, «Светотехникой» из Саранска, которая хотела забрать Виктора Трусилина. Работали на сборах почти весь апрель!
— За счёт чего Захаров превратил «Металлург» в чемпионскую команду?
— Он подобрал сильный состав и заставил поверить в себя. Сплав молодости и ветеранства, азарта, мудрости и опыта. Под его руководством я выиграл чемпионат и кубок области, взял две бронзы, дошёл до финала кубка Верхнего Поволжья. От меня и всех защитников требовал разрушать всё в своей зоне. В атаку из нас никто не ходил, поэтому за карьеру я только однажды поразил чужие ворота. Это потом Мишка Гроздов стал подключаться и много забивать. На выезды ездили одним составом: вратарь Владимир Курышев и тринадцать полевых.
— Почему в 1980 году провели последний сезон и завершили карьеру?
— Супруга была беременная. Сама неместная, из рабочего посёлка Степана Разина Лукояновского района. Окончила торговый техникум и приехала в Выксу по направлению. Я был то на выездах, то с командой в профилактории ВМЗ или на базе отдыха в Ближне-Песочном. Буквально жил на работе. Дома появлялся не так часто, как должен был. Мне и отец, и мать говорили пожалеть жену. Решили, родится ребёнок — завершаю карьеру. Так и поступил! Супруга к себе домой тоже хотела съездить. Сейчас 270 км ничто. А тогда рано утром едешь из Антоповки на автостанцию, потом до Навашина. На поезде до Арзамаса, пересаживаешься на лукояновский, а потом еще на автобусе до её родного посёлка. Целый день убивали!
— На Кубу хотите вернуться?
— Хочу, но боюсь дальнего перелёта. Сын летал в Доминикану, это рядом с Кубой. Одиннадцать часов на самолёте. Сказал, тяжело, а он моложе меня!